Сайт продается, подробности: whatsapp telegram
Скачать:TXTPDF
Полное собрание сочинений и писем в 20 томах. Том 3. Баллады

Полное собрание сочинений и писем в 20 томах. Том 3. Баллады. Василий Андреевич Жуковский

ЛЮДМИЛА

«Где ты, милым? Что с тобою?

С чужеземной) красою,

Знать, в далекой стороне

Изменил, неверный, мне;

Иль безвременно могила

Светлый взор твой угасила».

Так Людмила, приуныв,

К персям очи преклонив,

На распутий вздыхала.

«Возвратится ль он, — мечтала, —

Из далеких, чуждых стран

С грозной ратию славян?»

Пыль туманит отдаленье;

Светит ратных ополченьс;

Топот, ржание коней;

Трубный треск и стук мечей;

Прахом панцири покрыты;

Шлемы лаврами обвиты;

БЛИЗКО, близко ратных строй;

Мчатся шумною толпой

Жены, чада, обручении…

«Возвратились незабвенны!..»

А Людмила?.. Ждет-пождет…

«Там дружину он ведет;

Сладкий час соединенье!..»

Вот проходит ополченье;

Миновался ратных строй

Где ж, Людмила, твой герой?

Где твоя, Людмила, радость?

Ах! прости, надежда-сладость!

— БАЛЛАДЫ —

Все погибло: друга нет.

Тихо в терем свой идет,

Томну голову склонила:

«Расступись, моя могила;

Гроб, откройся: полно жить;

Дважды сердцу не любить».

«Что с тобой, моя Людмила? —

Мать со страхом возопила.

О, спокой тебя Творец!» —

«Милый друг, всему конец;

Что прошло — невозвратимо;

Небо к нам неумолимо;

Царь небесный нас забыл…

Мне ль он счастья не сулил?

Где ж обетов исполненье?

Где святое Провиденье?

Нет, немилостив Творец;

Все прости; всему конец».

«О Людмила, грех роптанье;

Скорбь — Создателя посланье;

Зла Создатель не творит;

Мертвых стон не воскресит». —

«Ах! родная, миновалось!

Сердце верить отказалось!

Я ль, с надеждой и мольбой,

Пред иконою святой

Не точила слез ручьями?

Нет, бесплодными мольбами

Не призвать минувших дней;

Не цвести душе моей.

Рано жизнью насладилась,

Рано жизнь моя затмилась,

Рано прежних лет краса.

Что взирать на небеса?

Что молить неумолимых?

Возвращу ль невозвратимых?» —

«Царь небес, то скорби глас!

Дочь, воспомни смертный час:

Кратко жизни сей страданье;

Рай — смиренным воздаянье,

Ад — бунтующим сердцам;

Будь послушна небесам».

«Что, родная, муки ада?

Что небесная награда?

С милым вместевсюду рай;

С милым рознорайский край

Безотрадная обитель.

Нет, забыл меня Спаситель!» —

Так Людмила жизнь кляла.

Так Творца на суд звала…

Вот уж солнце за горами;

Вот усыпала звездами

Ночь спокойный свод небес;

Мрачен дол, и мрачен лес.

Вот и месяц величавой

Встал над тихою дубравой:

То из облака блеснет,

То за облако зайдет;

С гор простерты длинны тени;

И лесов дремучих сени,

И зерцало зыбких вод,

И небес далекий свод

В светлый сумрак облеченны…

Спят пригорки отдаленны,

Бор заснул, долина спит…

Чу!., полночный час звучит.

Потряслись дбов вершины;

Вот повеял от долины

Перелетный ветерок…

Скачет по полю ездок:

Борзый конь и ржет и пышет.

Вдруг… идут… (Людмила слышит)

и

«Царь небес, то скорби пас!

Дочь, воспомни смертный час:

Кратко жизни сей страданье;

Рай — смиренным воздаянье,

Ад — бунтующим сердцам;

БУДЬ послушна небесам».

«Что, родная, муки ада?

Что небесная награда?

С милым вместевсюду рай;

С милым рознорайский край

Безотрадная обитель.

Нет, забыл меня Спаситель!» —

Так Людмила жизнь кляла,

Так Творца на суд звала…

Вот уж солнце за горами;

Вот усыпала звездами

Ночь спокойный свод небес;

Мрачен дол, и мрачен лес.

Вот и месяц величавой

Встал над тихою дубравой:

То из облака блеснет,

То за облако зайдет,

С гор простерты длинны тени;

И лесов дремучих сени,

И зерцало зыбких вод,

И небес далекий свод

В светлый сумрак облеченны…

Спят пригорки отдаленны,

Бор заснул, долина спит…

Чу!., полночный час звучит.

Потряслись дубов вершины;

Вот повеял от долины

Перелетный ветерок…

Скачет по полю ездок:

Борзый конь и ржет и пышет.

Вдруг… идут… (Людмила слышит)

На чугунное крыльцо

Тихо брякнуло кольцо

Тихим шёпотом сказали…

(Все в ней жилки задрожали).

То знакомый голос был,

То ей милый говорил:

«Спит, иль нет, моя Людмила?

Помнит друга, иль забыла?

Весела, иль слезы льет?

Встань, жених тебя зовет». —

«Ты ль? Откуда в час полночи?

Ах! едва прискорбны очи

Не потух нули от слез.

Знать, тронулся Царь небес

Бедной девицы тоскою?

Точно ль милый предо мною?

Где же был? Какой судьбой

Ты опять в стране родной

«Близ На ре вы дом мой тесный.

Только месяц поднебесный

Над долиною взойдет,

Лишь полночный час пробьет —

Мы коней своих седлаем,

Темны кельи покидаем.

Поздно я пустился в путь.

Ты моя; моею будь

Чу! совы пустынной крики.

Слышишь? Пенье, брачны лики.

Слышишь? Борзый конь заржал.

Едем, едем, час настал».

«Переждем хоть время ночи;

Ветер встал от полуночи;

Хладно в поле, бор шумит;

Месяц тучами закрыт». —-

«Ветер буйный перестанет;

Стихнет бор, луна проглянет;

Едем, нам сто верст езды.

Слышишь? Конь грызет бразды,

Бьет копытом с нетерпенья.

Миг нам страшен замедленья;

Краткий, краткий дан мне срок;

Едем, едем, путь далек».

«Ночь давно ли наступила?

Полночь только что пробила.

Слышишь? Колокол гудит». —

«Ветер стихнул; бор молчит;

Месяц в водный ток глядится;

Мигом борзый конь домчится». —

«Где ж, скажи, твой тесный дом?» —

«Там, в Литве, краю чужом:

Хладен, тих, уединенный,

Свежим дерном покровенный;

Саван, крест и шесть досток.

Едем, едем, путь далек».

Мчатся всадник и Людмила.

Робко дева обхватила

Друга нежною рукой,

Прислонясь к нему главой.

Скоком, лётом по долинам,

По буграм и по равнинам;

Пышет конь, земля дрожит;

Брызжут искры от копыт;

Пыль катится вслед клубами;

Скачут мимо них рядами

Рвы, поля, бугры, кусты;

С громом зыблются мосты.

Светит месяц, дол сребрится;

Мертвый с девицею мчится;

Путь их к келье гробовой.

«Страшно ль, девица, со мной?» —

«Что до мертвых? что до гроба?

Мертвых дом земли утроба». —

i4

Чу! в лесу потрясся лист.

Чу! в глуши раздался свист.

Черный ворон встрепенулся;

Вздрогнул конь и отшатнулся;

Вспыхнул в поле огонек. —

«Близко ль, милый?» — «Путь далек».

Слышат шорох тихих теней:

В час полуночных видений,

В дыме облака, толпой,

Прах оставя гробовой

С поздним месяца восходом,

Легким, светлым хороводом

В цепь воздушную свились;

Вот за ними понеслись;

Вот поют воздушны лики:

Будто в листьях повилики

Вьется легкий ветерок;

Будто плещет ручеек.

Светит месяц, дол сребрится;

Мертвый с девицею мчится;

Путь их к келье гробовой.

Страшно ль, девица, со мной?» —

«Что до мертвых? что до гроба?

Мертвых дом земли утроба». —

«Конь, мой конь, бежит песок;

Чую ранний ветерок;

Конь, мой конь, быстрее мчпея;

Звезды утренни зажглпея,

Месяц в облаке потух.

Конь, мой конь, кричит петух».

«Близко ль, милый?» — «Вот примчались».

Слышут: сосны зашатались;

Слышут: спал с ворот запор;

Борзый конь стрелой на двор.

Что же, что в очах Людмилы?

Камней ряд, кресты могилы,

И среди них Божий храм.

Конь несется по гробам;

Стены звонкий вторят топот;

И в траве чуть слышный шёпот,

Как усопших тихий глас

Вот денница занялась.

Что же чудится Людмиле?..

К свежей конь примчась могиле,

Бух в нее и с седоком.

Вдруг — глухой подземный гром;

Страшно доски затрещали;

Кости в кости застучали;

Пыль взвплася; обруч хлоп;

Тихо, тихо вскрылся гроб

Что же, что в очах Людмилы?..

Ах, невеста, где твой милый?

Где венчальный твой венец?

Дом твойгроб; женихмертвец.

Видит труп оцепенелый:

Прям, недвижим, посинелый,

Длинным саваном обвит.

Страшен милый прежде вид;

Впалы мертвые ланиты;

Мутен взор полуоткрытый;

Руки сложены крестом.

Вдруг привстал… манит перстом…

«Кончен путь: ко мне, Людмила;

Нам постель — темна могила;

Завес — саван гробовой;

Сладко спать в земле сырой».

Что ж Людмила?.. Каменеет,

Меркнут очи, кровь хладеет,

Пала мертвая на прах.

Стон и вопли в облаках;

Визг и скрежет под землею;

Вдруг усопшие толпою

Потянулись из могил;

Тихий, страшный хор завыл:

«Смертных ропот безрассуден;

Царь Всевышний правосуден;

Твой услышал стон Творен;

Час твой бил, настал коней».

КАССАНДРА

Все в обители Приама

Возвещало брачный час,

Запах роз и фимиама,

Гимны дев и лирный глас.

Спит гроза минувшей брани,

Щит и меч, и конь забыт,

Облечен в пурпурны ткани

С Поликссною Пел ид.

Девы, юноши четами

По узорчатым коврам,

Украшенные венками,

Идут веселы во храм;

Стогны дышат фимиамом;

В злато нарекий дом одет;

Снова счастье над Псргамом…

Для Кассандры счастья нет.

Уклонясь от лирных звонов,

Нелюдима и одна,

Дочь Приама в Аполлонов

Древний лес удалена.

Сводом лавров осененна,

Сбросив жричеекпй покров,

Провозвестница священна

Так роптала на богов:

«Там шумят веселых волны;

Всем душа оживлена;

Мать, отец надеждой полны;

В храм сестра приведена.

Я одна мечты лишен на;

Ужас мне — что радость там;

Вижу, вижу: окрпленна

Мчится Гибель на Пергам.

Вижу факел — он светлеет

Не в Гименовых руках;

И не жертвы пламя рдест

На сгущенных облаках;

Зрю пиров уготовленьс…

Но… горе, по небесам,

Слышно бога приближенье,

Предлетящего бедам.

И вотще мое стенанье,

И печаль моя мне стыд:

Лишь с пустынями страданье

Сердце сирое делит.

От счастливых отчужденна,

Веселящимся позор,

Я тобой всех благ лшпенна,

О предведения взор!

Что Кассандре дар вещанья

В сем жилище скромных чад

Безмятежного незнанья,

И блаженных им стократ?

Ах! почто она предвидит

То, чего не отвратит?..

Неизбежное при идет,

И грозящее сразит.

И спасу ль их, открывая

Близкий ужас их очам?

БИБЛИОТЕКА

Российского государственного

гуманитарного университета

Миуееквя ил,, д. 6,

Москве, ГСП-Э, 125993

Лишь незнанье — жизнь прямая;

Знанье — смерть прямая нам.

Феб, возьми твои дар опасной,

Очи мне спеши затмить;

Тяжко истины ужасной

Смертного скуделью быть.

Я забыла славить радость,

Став пророчицей твоей.

Слепоты погибшей сладость,

Мирный мрак минувших дней,

С вамп скрылись наслажденья!

Он мне будущее дал,

Но веселие мгновенья

Настоящего отнял.

Никогда покров венчальный

Мне главы не осенит:

Вижу факел погребальный;

Вижу: ранний гроб открыт.

Я с родными скучну младость

Всю утратила в тоске —

Ах, могла ль делить их радость,

Видя скорбь их вдалеке?

Их ласкает ожиданье;

Жизнь, любовь передо мной;

Всё окрест очарованье —

Я одна мертва душой.

Для меня весна напрасна;

Мир цветущий пуст и дик…

Ах! сколь жизнь тому ужасна,

Кто во глубь ее проник!

Сладкий жребий Поликсены!

С женихом рука с рукой,

Взор, любовью распаленный,

И гордясь сама собой,

Благ своих не постигает:

В сновидениях златых

И бессмертья не желает

За один с Пел и дом миг.

И моей любви открылся

Тот, кого мы ждем душой:

Милый взор ко мне стремился,

Полный страстною тоской…

Но — для нас перед богами

Брачный гимн не возгремит;

Вижу: грозно между нами

Тень Стигийская стоит.

Духи, бледною толпою

Покидая мрачный ад,

Вслед за мной и предо мною,

Неотступные летят;

В резвы юношески лики

Вносят ужас за собой;

Внемля радостные клики,

Внемлю их надгробный вой.

Там сокрытый блеск кинжала;

Там убийцы взор горит;

Там невидимого жала

Яд погибелью грозит.

Всё предчувствуя и зная,

В страшный путь сама иду:

Ты падешь, страна родная;

Я в чужбине гроб найду…»

И слова еще звучали…

Вдруг… шумит священный лес.

И зефиры глас примчали:

«Пал великий Ахиллес!»

Машут Фурии змиями,

Боги мчатся к небесам…

И карающий громами

Грозно смотрит на Пергам.

ПУСТЫННИК

«Веди меня, пустыни житель,

Святой анахорет;

Близка желанная обитель;

Приветный вижу свет.

Устал я: тьма кругом густая;

Запал в глуши мой след;

Безбрежней, мнится, степь пустая,

Чем дале я вперед».

«Мой сын (в ответ пустыни житель),

Ты призраком прельщен:

Опасен твой путеводитель

Над бездной светит он.

Здесь чадам нищеты бездомным

Отвсрзта дверь моя,

И скудных благ уделом скромным

Делюсь от сердца я.

Войди в гостеприимну келью;

Мой сын, перед тобой

И брашно с жесткою постелью,

И сладкий мой покой.

Есть стадо… но безвинных кровью

Руки я не багрил:

Меня Творец своей любовью

Щадить их научил.

Обед снимаю непорочный

С пригорков и полей;

Деревья плод дают мне сочный,

Питье дает ручей.

Войди ж в мой дом — забот там чужды;

Нет блага в суете:

Нам малые даны здесь нужды;

На малый миг и те».

Как свежая роса денницы,

Был сладок сей привет;

И робкий гость, склоня зеницы,

Идет за старцем вслед.

В дичи глухой, непроходимой

К го таился кров

Приют для сироты гонимой,

Для странника покров.

Непышны в хижине уборы,

Там бедность и покой;

И скрипнули дверей растворы

Пред мирною четой.

И старец зрит гостеприимной,

Что гость его уныл,

И светлый огонек он в дымной

Печурке разложил.

Плоды и зелень предлагает

С приправой добрых слов;

Беседой скуку озлашает

Медлительных часов.

Кружится резвый кот пред ними;

В углу кричит сверчок;

Трещит меж листьями сухими

Блестящий огонек.

Но молчалив пришлец угрюмый;

Печаль в его чертах;

Душа полна прискорбной думы;

И слезы на глазах.

Ему пустынник отвечает

Сердечною тоской.

«О юный странник, что смущает

Так рано твой покой?

Иль быть убогим и бездомным

Творец тебе судил?

Иль предан другом вероломным?

Или вотще любил?

Увы! спокой себя: презренны

Утехи благ земных;

А тот, кто плачет, их лишенный,

Еще презренней их.

Приманчив дружбы взор лукавой:

Но ах! как тень, вослед

Она за счастием, за славой,

И прочь от хилых бед.

Любовьлюбовь Прелест игрою;

Отрава сладких слов;

Незрима в мире; лишь порою

Живет у голубков.

Но, друг, ты робостью стыдливой

Свой нежный пол открыл».

И очи странник торопливой,

Краснея, опустил.

Краса сквозь легкий проникает

Стыдливости покров;

Так утро тихое сияет

Сквозь завес облаков.

Трепещут перси; взор склоненный;

Как роза, цвет ланит…

И деву-прелесть изумленный

Отшельник в госте зрит.

«Простишь ли, старец, дерзновеньс,

Что робкою стопой

Вошла в твое уединенье,

Где Бог один с тобой?

Любовь надежд моих губитель,

Моих виновник бед;

Ищу покоя, но мучитель

Тоска за мною вслед.

Отец мой знатностию, славой

И пышностью гремел;

Я дней его была забавой;

Он все во мне имел.

И рыцари

Скачать:TXTPDF

Полное собрание сочинений и писем в 20 томах. Том 3. Баллады Жуковский читать, Полное собрание сочинений и писем в 20 томах. Том 3. Баллады Жуковский читать бесплатно, Полное собрание сочинений и писем в 20 томах. Том 3. Баллады Жуковский читать онлайн