Стихи. Пётр Андреевич Вяземский

ПРОСТОВОЛОСАЯ ГОЛОВКА
Простоволосая головка, Улыбчивость лазурных глаз, И своенравная уловка, И блажь затейливых проказ
Все в ней так молодо, так живо, Так не похоже на других, Так поэтически игриво, Как Пушкина веселый стих.
Пусть спесь губернской прозы трезвой, Чинясь, косится на нее, Поэзий живой и резвой Она всегда возьмет свое.
Она пылит, она чудесит, Играет жизнью, и шутя, Она влечет к себе и бесит, Как своевольное дитя.
Она дитя, резвушка, мальчик, Но мальчик, всем знакомый нам, Которого лукавый пальчик Грозит и смертным и богам.
У них во всем одни приемы, В сердца играют заодно; Кому глаза ее знакомы, Того уж сглазили давно.
Ее игрушка - сердцеловка, Поймает сердце и швырнет; Простоголовая головка Всех поголовно поберет!

ЕЩЕ ТРОЙКА

Тройка мчится, тройка скачет, Вьется пыль из-под копыт, Колокольчик звонко плачет, И хохочет, и визжит.
По дороге голосисто Раздается яркий звон, То вдали отбрякнет чисто То застонет глухо он.
Словно леший ведьме вторит И аукается с ней, Иль русалка тараторит В роще звучных камышей.
Русской степи, ночи темной Поэтическая весть! Много в ней и думы томной, И раздолья много есть.
Прянул месяц из-за тучи, Обогнул свое кольцо И посыпал блеск зыбучий Прямо путнику в лицо.
Кто сей путник? И отколе, И далек ли путь ему? По неволи иль по воле Мчится он в ночную тьму?
На веселье иль круч
ину, К ближним ли под кров родной Или в грустную чужбину Он спешит, голубчик мой?
Сердце в нем ретиво рвется В путь обратный или вдаль? Встречи ль ждет он не дождется Иль покинутого жаль?
Ждет ли перстень обручальный, Ждут ли путника пиры Или факел погребальный Над могилою сестры?
Как узнать? Уж он далеко! Месяц в облако нырнул, И в пустой дали глубоко Колокольчик уж заснул. Под большим шатром голубых небес.

ТЫ СВЕТЛАЯ ЗВЕЗДА

Ты светлая звезда таинственного мира, Куда я возношусь из тесноты земной, Где ждет меня тобой настроенная лира, Где ждут меня мечты, согретые тобой.
Ты облако мое, которым день мой мрачен, Когда задумчиво я мыслю о тебе, Иль измеряю путь, который нам назначен, И где судьба моя чужда твоей судьбе.
Ты тихий сумрак мой, которым грудь свежеет, Когда на западе заботливого дня Мой отдыхает ум и сердце вечереет, И тени смертные снисходят на меня.

* * * 
Моя вечерняя звезда, Моя последняя любовь! На потемневшие года Приветный луч пролей ты вновь!
Средь юных, невоздержных лет Мы любим блеск и пыл огня; Но полурадость, полусвет
Теперь отрадней для меня.

ЧЕРНЫЕ ОЧИ

Южные звезды! Черные очи! Неба чужого огни! Вас ли встречают взоры мои На небе хладном бледной полночи?
Юга созвездье! Сердца зенит! Сердце, любуяся вами, Южною негой, южными снами Бьется, томится, кипит.
Тайным восторгом сердце объято, В вашем сгорая огне; Звуков Петрарки, песней Торквато Ищешь в немой глубине.
Тщетны порывы! Глухи напевы! В сердце нет песней, увы! Южные очи северной девы, Нежных и страстных, как вы!

* * * 
Жизнь наша в старости - изношенный халат: И совестно носить его, и жаль оставить; Мы с ним давно сжились, давно, как с братом брат; Нельзя нас починить и заново исправить.
Как мы состарились, состарился и он; В лохмотьях наша жизнь, и он в лохмотьях тоже, Чернилами он весь расписан, окроплен, Но эти пятна нам узоров всех дороже;
В них отпрыски пера, которому во дни Мы светлой радости иль облачной печали Свои все помыслы, все таинства свои, Всю исповедь, всю быль свою передавали.
На жизни также есть минувшего следы: Записаны на ней и жалобы, и пени, И на нее легла тень скорби и беды, Но прелесть грустная таится в этой тени.
В ней есть предания, в ней отзыв наш родной Сердечной памятью еще живет в утрате, И утро свежее, и полдня блеск и зной Припоминаем мы и при дневном закате.
Еще люблю подчас жизнь старую свою С ее ущербами и грустным поворотом, И, как боец свой плащ, простреленный в бою, Я холю свой халат с любовью и почетом.

ЛЮБИТЬ. МОЛИТЬСЯ. ПЕТЬ

Любить. Молиться. Петь. Святое назначенье Души, тоскующей в изгнании своем, Святого таинства земное выраженье, Предчувствие и скорбь о чем-то неземном, Преданье темное о том, что было ясным, И упование того, что будет вновь; Души, настроенной к созвучию с прекрасным, Три вечные струны: молитва, песнь, любовь! Счастлив, кому дано познать отраду вашу, Кто чашу радости и горькой скорби чашу Благословлял всегда с любовью и мольбой И песни внутренней был арфою живой! [1839]

ДРУЗЬЯМ

Я пью за здоровье не многих, Не многих, но верных друзей, Друзей неуклончиво строгих В соблазнах изменчивых дней.
Я пью за здоровье далеких, Далеких, но милых друзей, Друзей, как и я, одиноких Средь чуждых сердцам их людей.
В мой кубок с вином льются слезы, Но сладок и чист их поток; Так, с алыми - черные розы Вплелись в мой застольный венок.
Мой кубок за здравье не многих, Не многих, но верных друзей, Друзей неуклончиво строгих В соблазнах изменчивых дней;
За здравье и ближних далеких, Далеких, но сердцу родных, И в память друзей одиноких, Почивших в могилах немых. [1862]

К СТАРОМУ ГУСАРУ

Эй да служба! эй да дядя! Распотешил старина! На тебя, гусар мой, глядя, Сердце вспыхнуло до дна.
Молодые ночи наши Разгорелись в ярких снах; Будто пиршеские чаши Снова сохнут на губах.
Будто мы не устарели Вьется локон вновь в кольцо; Будто дружеской артели Все ребята
налицо.
Про вино ли, про свой ус ли, Или прочие грехи Речь заводишь - словно гусли, Разыграются стихи.
Так и скачут, так и льются, Крупно, звонко, горячо, Кровь кипит, ушки смеются, И задергало плечо.
Подмывают, как волною. Душу грешника, прости! Подпоясавшись, с тобою Гаркнуть, топнуть и пройти.
Черт ли в тайнах идеала, В романтизме и луне Как усатый запевала Запоет о старине.
Буйно рвется стих твой пылкий, Словно пробка в потолок, Иль Моэта из бутылки Брызжет хладный кипяток!
С одного хмельного духа Закружится голова, И мерещится старуха, Наша сверстница Москва.
Не Москва, что ныне чинно, В шапке, в теплых сапогах, Убивает дни невинно На воде и на водах,
Но Двенадцатого года Веселая голова, Как сбиралась непогода, А ей было трын-трава!
Но пятнадцатого года В шумных кликах торжества Свой пожар и блеск похода Запивавшая Москва!
Весь тот мир, вся эта шайка Беззаботных молодцов Ожили, мой ворожайка! От твоих волшебных слов.
Силой чар и зелий тайных, Ты из старого кремня Высек несколько случайных Искр остывшего огня.
Бью челом, спасибо, дядя! Спой еще когда-нибудь, Чтобы мне, тебе подладя, Стариной опять тряхнуть. 1832

РУССКИЙ БОГ

Нужно ль вам истолкованье, Что такое русский бог? Вот его вам начертанье, Сколько я заметить мог.
Бог метелей, бог ухабов, Бог мучительных дорог, Станций - тараканьих штабов, Вот он, вот он, русский бог.
Бог голодных, бог холодных, Нищих вдоль и поперек, Бог имений недоходных, Вот он, вот он, русский бог.
Бог грудей и ... отвислых, Бог лаптей и пухлых ног, Горьких лиц и сливок кислых, Вот он, вот он, русский бог.
Бог наливок, бог рассолов, Душ, представленных в залог, Бригадирш обоих полов, Вот он, вот он, русский бог.
Бог всех с анненской на шеях, Бог дворовых без сапог, Бог в санях при двух лакеях, Вот он, вот он, русский бог.
К глупым полон благодати, К умным беспощадно строг, Бог всего, что есть некстати, Вот он, вот он, русский бог.
Бог всего, что из границы, Не к лицу, не под итог, Бог по ужине горчицы, Вот он, вот он, русский бог.
Бог бродяжных иноземцев, К нам зашедших за порог, Бог в особенности немцев, Вот он, вот он, русский бог. 1828

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Пусть нежный баловень полуденной природы, Где тень душистее, красноречивей воды, Улыбку первую приветствует весны! Сын пасмурных небес полуночной страны, Обышпий к шуму вьюг и реву непогоды,
Приветствую душой и песнью первый снег. С какою радостью нетерпеливым взглядом Волнующихся туч ловлю мятежный бег, Когда с небес они на землю веют хладом!
Вчера еще стенал над онемевшим садом Ветр скучной осени, и влажные пары Стояли над челом угрюмыя горы Иль мглой волнистою клубилися над бором.
Унынье томное бродило тусклым взором По рощам и лугам, пустеющим вокруг. Кладбищем зрелся лес; кладбищем зрелся луг. Пугалище дриад, приют крикливых вранов,
Ветвями голыми махая, древний дуб Чернел в лесу пустом, как обнаженный труп, И воды тусклые, под пеленой туманов, Дремали мертвым сном в безмолвных берегах,
Природа бледная, с унылостью в чертах, Поражена была томлением кончины. Сегодня новый вид окрестность приняла, Как быстрым манием чудесного жезла;
Лазурью светлою горят небес вершины; Блестящей скатертью подернулись долины, И ярким бисером усеяны поля. На празднике зимы красуется земля
И нас приветствует живихельной улыбкой. Здесь снег, как легкий пух, повис на ели гибкой; Там, темный изумруд посыпав серебром, На мрачной сосне он разрисовал узоры.
Рассеялись пары, и ааглрркадд-горы, И солпца шар вспылал на своде голубом. Волшебницей зимой весь мир преобразован; Цепями льдистыми покорный пруд окован
И синим зеркалом сравнялся в берегах. Забавы ожили; пренебрегая страх, Сбежались смельчаки с брегов толпой игривой И, празднуя зимы ожиданный возврат,
По льду свистящему кружатся и скользят. Там ловчих полк готов; их взор нетерпеливой Допрашивает след добычи торопливой, На бегство робкого нескромный снег донес;
С неволи спущенный за жертвой хищный пес Вверяется стремглав предательскому следу, И довершает нож кровавую победу. Покинем, милый друг, темницы мрачный кров!
Красивый выходец кипящих табунов, Ревнуя на бегу с крылатоногой ланью, Топоча хрупкий снег, нас по полю помчит. Украшен твой наряд лесов сибирских данью,
И соболь на тебе чернеет и блестит. Презрев мороза гнев и тщетные угрозы, Румяных щек твоих свежей алеют розы, И лилия свежей белеет на челе.
Как лучшая весна, как лучшей жизни младость, Ты улыбаешься утешенной земле. О пламенный восторг! В душе блеснула радость, Как искры яркие на снежном хрустале.
Счастлив, кто испытал прогулки зимней сладость! Кто в тесноте саней с красавицей младой, Ревнивых не боясь, сидел нога с ногой, Жал руку, нежную в самом сопротивленье,
И в сердце девственном впервой любви смятенья, И думу первую, и первый вздох зажег, В победе сей других побед прияв залог. Кто может выразить счастливцев упоенье?
Как вьюга легкая, их окрыленный бег Браздами ровными прорезывает снег И, ярким облаком с земли его взвевая, Сребристой пылию окидывает их.
Стеснилось время им в один крылатый миг. По жизни так скользит горячность молодая, И жить торопится и чувствовать спешит! Напрасно прихотям вверяется различным;
Вдаль увлекаема желаньем безграничным, Пристанища себе она нигде не зрит. Счастливые лета! Пора тоски сердечной! Но что я говорю? Единый беглый день,
Как сон обманчивый, как привиденья тень, Мелькнув, уносишь ты обман бесчеловечный! И самая любовь, нам изменив, как ты, Приводит к опыту безжалостным уроком
И, чувства истощив, на сердце одиноком Нам оставляет след угаснувшей мечты. Но в памяти души живут души утраты. Воспоминание, как чародей богатый,
Из пепла хладного минувшее зовет И глас умолкшему и праху жизнь дает. Пусть на омытые луга росой денницы Красивая весна бросает из кошницы
Душистую лазурь и свежий блеск цветов; Пусть, растворяя лес очарованьем нежным, Влечет любовника под кровом безмятежным Предаться тихому волшебству сладких снов!
Не изменю тебе воспоминаньем тайным, Весны роскошная смиренная сестра, О сердца моего любимая пора! С тоскою прежнею, с волненьем обычайным,
Клянусь платить тебе признательную дань; Всегда приветствовать тебя сердечной думой, О первенец зимы, блестящей и угрюмой! Снег первый, наших нив о девственная ткань!

1819