Георг Зиммель
Избранное
Том первый
Философия культуры
Предисловие………………………………………………………………………….. 7
Лекция 1 ………………………………………………………………………………… 8
Лекция 2 ………………………………………………………………………………. 16
Лекция 3 ………………………………………………………………………………. 23
Лекция 4 ………………………………………………………………………………. 32
Лекция 5 ………………………………………………………………………………. 40
Лекция 6 ………………………………………………………………………………. 49
Лекция 7 ………………………………………………………………………………. 58
Лекция 8 ………………………………………………………………………………. 72
Лекция 9 ………………………………………………………………………………. 83
Лекция 10 …………………………………………………………………………….. 92
Лекция 11 …………………………………………………………………………… 101
Лекция 12 …………………………………………………………………………… 110
Лекция 13 …………………………………………………………………………… 119
Лекция 14 …………………………………………………………………………… 127
Лекция 15 …………………………………………………………………………… 135
Лекция 16 …………………………………………………………………………… 148
Гёте. Перевод М.И. Левиной……………………………………………….. 158
Предисловие………………………………………………………………………. 158
Глава I. Жизнь и творчество ……………………………………………… 160
Глава II. Истина ………………………………………………………………….. 175
Глава III. Единство элементов мира……………………………………. 200
Глава IV. Разъединенность элементов мира………………………. 239
Глава V. Индивидуализм……………………………………………………… 277
Глава VI. Склонность отдавать себе отчет; преодоление ….. 301
Глава VII. Любовь ……………………………………………………………….. 320
Глава VIII. Развитие …………………………………………………………….. 334
Кант и Гёте. К истории современного
мировоззрения. Перевод С.Л. Франка ………………………………… 380
Микеланджело. Перевод М.И. Левиной ……………………………….. 411
Фридрих Ницше. Этико-философский силуэт.
Перевод Н.Южина………………………………………………………………… 433
Понятие и трагедия культуры. Перевод И.И. Маханькова……… 445
О сущности культуры. Перевод А. М. Руткевича………………….. 475
Изменение форм культуры. Перевод А.М. Руткевича …………. 483
Кризис культуры. Перевод М.И. Левиной ……………………………… 489
Конфликт современной культуры. Перевод Г.А. Шевченко.
Примечания Л.Г. Ионина……………………………………………………….. 494
Проблема исторического времени. Перевод А.М. Руткевича.. 517
Проблемы философии истории. Перевод М.И. Левиной………. 530
К вопросу о философии истории. Перевод М.И. Левиной ……. 532
Об истории философии. Из вводной лекции.
Перевод А. М. Руткевича ……………………………………………………… 538
Социология религии Религия. Социально-психологический этюд.
Перевод А. В. Дранова………………………………………………………. 545
Глава 1 ……………………………………………………………………………….. 545
Глава II………………………………………………………………………………… 558
Глава III ………………………………………………………………………………. 567
Глава IV………………………………………………………………………..…….. 581
Глава V…………………………………………………………………………..…… 595
К вопросу о гносеологических истоках религии.
Перевод А.В. Дранова……………………………………………………………………. 606
К социологии религии. Перевод и примечания А. Ф. Филиппова…. …618
Личность Бога. Перевод А.М. Руткевича …………………………………. ..636
Проблема религиозного положения. Перевод А.М. Руткевича … …..651
Указатель имен. Составитель Е.Н. Балашова ……………………….…….. 662
От редакции………………………………………………………………………………….667
Философия культуры
Шестнадцать лекций, прочитанных в Берлинском университете
Эта книга задумана не как историко-философская, а как чисто философская по своему характеру. Речь в
ней идет только о том, чтобы ввести те основные идеи, посредством которых Кант создал новый образ
мира, во вневременной инвентарь философской мысли, — ведь хотя бы приближенно он будет доступен
и обусловленным во времени существам — независимо от всех применений и дополнений, которые,
правда, связаны с этими основными положениями внутри кантовской системы, но не с внутренних и
решающих для мировоззрения точек зрения. Подобно тому как в истории искусства объясняется
возникновение отдельного произведения искусства, а эстетика анализирует его объективное, не
связанное с генезисом, значение и его непосредственное воздействие и этим показывает, почему такие
исторические исследования вообще имеют смысл, так здесь учение Канта будет посредством анализа и
критики сопоставлено с надисторическими жизненными вопросами философии, чтобы само изложение
этого учения могло считаться проверкой его права быть изложенным. Поэтому я не могу притязать на
полноту воспроизведения кантовского учения; все, что не придает, по моему мнению, особый нюанс
или особое освещение отношению Канта к основным философским проблемам, опущено.
Характер изложения определялся желанием, чтобы данная книга служила введением в философское
рассмотрение жизни, для которого каждое даже поверхностное ее проявление коренится в последнем
смысле и глубине целого, превращает ее саму в философский объект: оно выявляет значение научных и
часто очень специальных теорий Канта для смысла жизни; оно прослеживает проходящие по ту сторону
отдельных
==7
исследований линии, которые связывают эти исследования в картину мира; оно стремится представить
специальные фактические положения Канта в их подлинной философской ценности, как ответ души,
исключительной по своей широте и глубине, на общее впечатление от бытия; оно хочет— по формуле
Канта — интерпретировать «школьное понятие» его философии посредством ее «понятия мира».
В основу этой публикации положен курс лекций о Канте, прочитанный зимой 1902/1903 года студентам
всех факультетов Берлинского университета. В него, однако, внесено много добавлений и дополнений.
Я не считал также необходимым держаться случайных границ, определяемых одинаковой
продолжительностью лекций и не соответствующих требованиям различных тем, вследствие чего
отдельная лекция данной книги оказывается то длиннее, то короче ее академического прототипа.
Лекция 1
То обстоятельство, что силе и положению человека не дано создавать во внешнем мире нечто подлинно
новое, а он лишь преобразует, разделяя и соединяя его энергии, находит свое отражение и в глубинной
истории его духа. Ибо при общем рассмотрении она представляется полностью подчиненной
стремлению развить из минимального числа основополагающих проблем и мотивов максимальное
число комбинаций и формирований. Также как неизмеримость языка и искусства складывается из
поразительно ничтожного числа букв, звуков, основных красок, как все лирические и драматические
произведения используют очень узкую область бессмертных мотивов, так и вся глубина и широта
философии проистекает из очень узкого круга постоянных проблем. Сложное многообразие истории
философии становится доступным и полным смысла, как только в ней находят эти немногие основные
проблемы бытия в качестве ее постоянно повторяющейся темы. И число вопросов не многим
превышает число ответов, являющих собой нечто большее, чем простое связывание готовых
фрагментов решения. Поэтому ранг философа может быть определен только одним: ограничивается ли
он комбинированием или создает некую первичную категорию понимания мира. Поскольку мы не
располагаем для толкования мира ничем иным, кроме самого этого мира, творческое деяние
==8
философа состоит в следующем: из множества элементов действительности, которые в опыте всегда
остаются фрагментами, ощутить один с такой силой, в такой непосредственной связи с корнями жизни,
чтобы его можно было считать основой и смыслом целого; им может быть дух или материя, бытие или
становление, Бог или Я, единство или множество, активность или пассивность, абсолютность или
относительность. В качестве толкований проблемы мира они — понятийные кристаллизации
формулирования того, как великие душевные типы человечества реагируют на совокупность бытия.
При каких исторических обстоятельствах гениальный индивид осуществил одну из этих возможностей,
для внутреннего значения философем безразлично, они столь же вневременны, как математические
положения, которые значимы не в тех или иных случаях, а вообще, поскольку они выражают
постоянные отношения пространственных образований. Правда, вневременная значимость
философских учений заключена не в истине, которую они провозглашают о вещах, а в правильности и
глубине, с которыми их столь часто ошибочные утверждения выражают внутреннее отношение души к
бытию, не действительность объектов, а, минуя их, действительность субъектов. Конечно, для каждой
эпохи и каждого индивида особую притягательность имеет какая-либо одна из основных философских
настроенностей: требования времени заставляют энергичнее обратиться к созданию или принятию
какой-либо одной из них. Однако содержательное значение каждой философской системы, ценность ее
особой тональности, в которой она выражает жизнь, остаются совершенно незатронутыми случайными
обстоятельствами ее осуществления. Более того, от тех трудностей, которые ведут нас к философии,
нас освобождают именно только мысли вневременного характера, хотя они и сами возникли именно в
это время. То в нас, что ищет философию, не определено временем в таком же смысле, как
политический или экономический интерес. Оно удовлетворяется лишь обращением к тем идеям,
которые образуют как бы наследие человечества — хотя отдельные части этого наследия могут быть
реализованы в историческом развитии лишь постепенно, случайно, несовершенно. Мне представляется,
что я наилучшим образом покажу значение Канта для современности тем, что подчеркну в прошлом и
настоящем, определяющем его и его воздействие, те вневременные элементы, те вопросы и ответы,
осознание которых в некий исторический момент подобно случайно вспыхнувшему свету, озарившему
сложившиеся черты и тип человечества. Поэтому для наших целей необходимо полностью разбить
форму собственного изложения Канта, тот как бы
==9
стилизованный его временем и его личностью сосуд, содержание которого интересует нас лишь вне
того и другого. •
По той же причине мы не будем касаться внешних событий его жизни. Конечно, для понимания,
привлекательности и плодотворности философского мировоззрения чрезвычайно важно, чтобы ее части
не лежали друг подле друга, как страны внутри части света, а сами действовали как органическое
единство посредством стоящей за ними единой творческой личности. Но эта личность есть не
реальный исторический человек, а идеальный образ, который живет только в самом деянии в качестве
выражения или символа фактических внутренних связей его частей. Черты портрета образуют,
несмотря на их пространственную рядоположность, единство посредством души, выражением которой
они служат; но является ли эта душа, для представления о которой мы в конечном итоге располагаем
лишь данными чертами, душой действительной модели или эта модель обладает совсем иной, не
соответствующей ее чертам душой, для художественного произведения и наслаждения им совершенно
безразлично. Достаточно, если черты, предложенные созерцанию, позволяют нам вчувствоваться в
душу, которая способствует созданию их единства. Так и душа философа, которая нужна нам для
единения его высказываний, —лишь функция самих этих высказываний, лишь символ их связи и
пребывает в совсем иной сфере, чем историко-психологическая действительность философствующего
человека.
При переоценке внешней стороны жизни возникновение философии смешивается с самой философией.
Что Кант создал именно это, а не какое-либо иное учение, мы бы психологически поняли, если бы
генезис его душевной жизни был нам полностью известен, — его к тому же часто смешивают, к
сожалению, с жизненными «обстоятельствами», т.е. с тем, что только окружает жизнь, не совпадая с ее
внутренними движениями и с фатумом ее характера; но объективная связь и значение этого учения
требуют совершенно иного типа и иной направленности понимания, — подобно тому как оценка
пригодности и красоты какой-либо утвари совершенно не зависит от знания технических приемов,
посредством которых она была изготовлена. Творение Канта и есть «личность» Канта, ибо только в нем
он единственный и несравнимый, а отнюдь не в его так называемых личных условиях жизни, которые
он разделяет с бесчисленным множеством людей и которые, следовательно, являются именно тем, что
не составляет личность в человеке.
Опуская, следовательно, эти обстоятельства, поскольку они
==10
ничего не привносят в фактическое или всемирно-историческое значение его учения, которое нас здесь
только и интересует, я все-таки начинаю изложение как бы с личного, но отнюдь не биографического
момента, составляющего общую черту учения Канта.
В обычном понимании кантовская философия характеризуется как исследование душевных сил
человека, в результате которого деятельность и значение интеллекта ограничиваются с трех сторон. Вопервых, оно лишает интеллект наивно утверждаемого им права познавать вещи вне чувственного мира:
существование Бога, бессмертие души, нравственную свободу, смысл и цель мира как целостности,
пребывающие за его механизмом. Мост к внеэмпирическому прокладывает лишь моральная воля
человека; ибо для того чтобы наша мораль не осталась фрагментарным подступом, не связанным с
бытием вообще, ей необходимы такие дополнения и удовлетворения, которые эмпирически, т.е.
посредством рассудка, не могут быть найдены. Лишение интеллекта второго права в пользу воли
совершает ценность жизни. Из функций интеллекта, направленных только на познание данного, наше
бытие не может обрести ценность; обрести ее оно может лишь посредством тех энергий, с помощью
которых мы господствуем над материалом вещей. Наша жизнь может иметь только ту ценность,
которую мы сами ей даем; а дать ее мы можем только в практичеком волении, а не посредством
познания, содержания которого и способность к которому даны нам независимо от нас. И наконец,
предметом познания для интеллекта служит исключительно чувственное явление вещей, только их
образ в нас, а не их внутреннее, существующее для самих себя бытие. Лишь в одном пункте оно нам
доступно — в нашей деятельности, которая является не воспринимающей, а творческой, т.е. свободной.
Следовательно, лишь когда мы действуем, мы действительно есть мы сами; когда же мы хотим познать
себя, мы схватываем лишь образ нашего бытия. Тем самым решающая духовная направленность
кантовской системы, ее центральный интерес обращены как будто не на мышление, а на
