Версия. Василий Макарович Шукшин Санька Журавлев рассказал диковинную историю. Был он в городе (мотоцикл садил покупать), зашел там в ресторан покушать. Зашел, снял плащ, в гардеробе, направился в зал… А не заметил, что зал отделяет стеклянная стена – пошел на эту стенку, И высадил ее. Она прямо так стоймя и упала перед Синькой и со звоном разлетелась в куски. Ну, сбежались. Саньки был совершенно трезв, поэтому милицию вызывать не стали, а повели его к директору ресторана на второй этаж. Человек, который вел его по мягкой лестнице, подсчитал: – Зарплаты две выложишь. А то и три. – Я же не нарочно. – Мало ли что? Зашли в кабинет директора… И тут-то и начинается диковина, тут сельские люди слушали и переглядывались – не верили. Санька рассказывал так: – Заходим – сидит молодая женщина. Пышная, глаза маленько навыкате, губки бантиком, при золотых часиках. "Что случилось?" Товарищ этот начинает ей докладывать, что вот, мол, стенку решили… А эта на меня смотрит. – Тут Санька всякий раз хотел показать, как она на него смотрела: делал губы куриной гузкой и выпучивал глаза. И смотрел на всех. Люди смеялись и продолжали не верить. – Ну, ну? – Она этому товарищу говорит: "Ну, хорошо, – говорит, идите. Мы разберемся". А кабинет!.. Ну, "-мо", наверное, у министров такие: кругом мягкие креслы, диваны, на стенах картины. "Вы откуда?" – спрашивает. Я объяснил. "Так, так, – говорит. – Как же это вы так?" А сама на меня смо-отрит, смо-отрит… До-олго смотрела. Еще потому не верили земляки Саньке, что смотреть-то на него, да еще, как он уверяет, долго, да еще городской женщине, зачем, господи?! Что там высматривать-то? Длинный, носатый, весь в морщинах раньше времени… Догадывались, что Саня потому и выдумал эту историю, чтобы хоть так отыграться за то, что деревенские девки его не любили. – Ну, ну, Саня? Дальше? Дальше Санька бил в самое дыхало; история начинала звенеть и искриться, как та стенка в ресторане… – Дальше мы едем с ней в ее трехкомнатную квартиру и гужуемся. Три дня! Я просыпаюсь, от так от шарю возле кровати, нахожу бутылку шампанского – буль-буль-буль!.. Она мне: "Ты бы хоть из фужера, Санек, вон же фужеров полно!" Я говорю: "Имел я в виду эти фужеры!" Гужуемся три дня и три ночи! Как во сне жил. Она на работу вечером сходит, я пока один в квартире. Ванну принимаю, в туалете сижу… Ванна отделана голубым кафелем, туалет – желтым. Все блестит, мебель вся лакирована. Я сперва с осторожностью относился, она заметила, подняла на смех: "Брось ты, – говорит, – Санек? Надо, чтоб вещи тебе служили, а не ты вещам. Что же, – говорит, – я все это с собой, что ли, возьму?" Шторы такие зеленые, с листочками… Задернешь – полумрак такой в комнатах. Кто-нибудь спал из вас в спальне из карельской березы? Мы же фраера! Мы думаем, что спать на панцирной сетке – это мечта жизни. Счас я себе делаю кровать из простой березы… город давно уже перешел на деревянные кровати. Если ты каждый день получаешь гигантский стресс, то выспаться-то ты должен! – Ну, ну, Сань? – Так проходят эти три дня. Вечером она привозит на такси курочек, разные заливные… Они мне сигналют, я спускаюсь, беру переносной такой холодильничек, несу… И мы опять гужуемся. Включаем радиолу на малую громкость, попиваем шампанское… Чего только моя левая нога захочет, я то немедленно получаю. Один раз я говорю: "А вот я видел в кино: наливает человек немного виски в стакан, потом туда из сифончика… Ты можешь так?" – "Это, – говорит, – называется виски с содовой. Сифон у меня есть, виски счас привезут". Точно, минут через пятнадцать привезли виски. Они мне, кстати, не поглянулись. Я пил водку с содовой. От так от нажимаешь курочек на сифончике, оттуда как даст в стакан… Прелесть. – А как со стеклом-то? – С каким стеклом? – Ну, разбил-то… – А-а. А никак. Она меня потом разглядывала всего и удивлялась. "Как ты, – говорит, – не порезался-то?" А мотоцикл – я ей деньги отдал, мне его прямо к подъезду подкатили… Вот такая история случилась будто бы с Санькой Журавлевым. Из всего этого несомненной правдой было: Санька в самом деле ездил в город; не было его три дня; мотоцикл привез именно такой, какой хотел и на какой брал деньги; лишних денег у него с собой не было. Это все правда. В остальное односельчане никак не могли поверить. Санька нервничал, злился… Говорил мужикам про такие поганые подробности, каких со зла не выдумаешь. Но считали, что всего этого Синька где-то наслышался. – Ну, "-мо"! – психовал Санька. – Да где же я эти три дня был-то?! Где?! – Может, в вытрезвителе. – Да как я в вытрезвитель-то попаду?! Как? У меня лишнего рубля не было! – Ну, это… Свинья грязи найдет. – Иди найди! Иди хоть пятак найди за так-то. На что же бы я жил-то три дня? Этого не могли объяснить. Но и в пышного директора ресторана, и в ее трехкомнатную квартиру тоже не могли поверить. Это уже черт знает что такое – таких дур и на свете-то не бывает. – Дистрофики! – обзывал всех Санька. – Жуки навозные. Что вы понимаете-то? Ну, что вы можете понимать в современной жизни? Слушал как-то эту историю Егорка Юрлов, мрачноватый, бесстрашный парень, шофер совхозный. Дослушал до конца, усмехнулся ядовито. К нему все повернулись, потому что его мнение – как-то так повелось – уважали. И, надо сказать, он и вправду был парень неглупый. – Что скажешь, Егорка? – Версия, – кратко сказал Егорка. – Какая версия? – не понял Санька. – Что ты дурачка-то из себя строишь? – прямо спросил Егорка. – Чего ты людей в заблуждение вводишь? Санька аж побелел… Думали, что они подерутся. Но Санька прищемил обиду зубами. И тоже прямо спросил: – У тебя машина на ходу? – Зачем? – Я спрашиваю: у тебя машина на ходу? – Санька угрожающе придвинулся к Егорке. – Ну? Егорка подождал, не кинется ли на него Санька; подождал и ответил: – На ходу. – Поедем, – приказным голосом сказал Санька. – Надоела мне эта комедия: им рассказываешь, как добрым, они, стерва, хаханьки строют. Поедем к ней, я покажу тебе, как живут люди в двадцатом веке. Предупреждаю: без моего разрешения никого не лапать и не пить дорогое вино стаканами. Возможно, там соберется общество – может, подруги ее придут. Кто еще хочет ехать, фраера? – Саньку повело на спектакль – он любил иногда "выступить", но при всем том… При всем том он предлагал проверить, правду ли он говорит, или врет. Это серьезно. Егорка, недолго думая, сказал: – Поехали. – Кто еще хочет? – еще раз спросил Санька. Никто больше не пожелал ехать. История сама по себе довольно темная, да еще два таких едут… Недолго и того… угореть. А Санька с Егоркой поехали. Дорогой еще раз ругнулись. Санька опять начал учить Егорку, чтоб он никого не лапал в городе и не пил дорогое вино стаканами. – А то я ж вас знаю… – Да пошел ты к такой-то матери! – обозлился Егорка. – Строит из себя, сидит… "Я ва-ас…" Кого это "вас"-то? А ты-то кто такой? – Я тебя учу, как лучше ориентироваться в новой обстановке, понял? – Научи лучше себя – как не трепаться. Не врать. А то звону наделал… Счас, если приедем и там никакой трехкомнатной квартиры не окажется, – Егорка постучал пальцем по рулю, – обратно пойдешь пешком. – Ладно. Но если все будет, как я говорил, я те… Ты принародно, в клубе, скажешь со сцены: "Товарищи, зря мы не верили Саньке Журавлеву – он не врал". Идет? – Едет, – буркнул мрачный Егорка. – Черти! – в сердцах сказал Санька. – Сами живут… как при царе Горохе и других не пускают. Приехали в город засветло. "Направо". "Налево". "Прямо!" – командовал Санька. Он весь подсобрался, в глазах появилась решимость: он слегка трусил. Егорка искоса взглядывал на него, послушно поворачивал "влево", "вправо"… Он видел, что Санька вибрирует, но помалкивал. У него у самого сердце раза два сжалось в недобром предчувствии. – Узнаю ресторан "Колос", – торжественно сказал Санька. – Тут, по-моему, опять налево. Да, иди налево. – Адрес-то не знаешь, что ли? – Адресов я никогда не помнил – на глаз лучше всего. Еще покрутились меж высоких спичечных коробков, поставленных стоймя… И подъехали к одному, и остановились. – Вот он, подъездик, – негромко сказал Санька. – Голубенький, с козырьком. Посидели немного в кабине. – Ну? – спросил Егорка. – Счас… Она, наверно, на работе, – неуверенно сказал Санька. – Сколько счас? – Вез двадцати девять. – У нее самый разгар работы… – Ну-у… начинается. Уже очко работает? – Пошли! – скомандовал Санька. – Пошли, теленочек, пошли. Если дома нет, поедем в ресторан. Поднялись на четвертый этаж пешком. – Так, – сказал Санька. Он волновался. – Следи за мной: как я, так и ты, но малость, скромнее. Как будто ты мой бедный родственник… Фу! Волнуюсь, стерва. А чего волнуюсь? Упэред! – И он нажал беленький пупочек звонка. За дверью из тишины послышались остренькие шажочки. – Паркет, знаешь, какой!.. – успел шепнуть Санька. В двери очень долго поворачивался и поворачивался ключ – может, не один? Санька нервно подмигнул Егорке. Наконец дверь приоткрылась… Санька растянул большой рот в улыбке, хотел двинуть дверь, чтоб она распахнулась приветливее, но она оказалась на цепочке. – Кто это? – тревожно и недовольно спросили из-за двери. Женщина спросила. – Ира… это я! – сказал Санька ненатуральным голосом. И улыбку растянул еще шире. Можно сказать, что на лице его в эту минуту были нос и улыбка, остальное – морщины. – Боже мой! – зло и насмешливо сказал голос за дверью (Егорка не видел из-за Саньки лицо женщины), и дверь захлопнулась и резко, сухо щелкнула. Санька ошалел… Посмотрел растерянно на Егорку. – ‚-мо"! – сказал он. – Она что, озверела? – Может, не узнала? – без всякого ехидства подсказал Егорка. Санька еще раз нажал на белый пупочек. За дверью молчали. Санька давил и давил на кнопочку. Наконец послышались шаги – тяжелые, мужские. Дверь опять открылась, но опять мешал цепок. Выглянуло розовое мужское лицо. Мужчина боднул строгим взглядом Саньку… Потом глаза его обнаружили мрачноватого Егорку и – быстро-быстро – поискали, нет ли еще кого? И, стараясь, чтоб вышло зло и страшно, спросил: – В чем дело? – Позови Ирину, – сказал Санька. Мужчина мгновение решал, как поступить… Из глубины квартиры ему что-то сказали. Мужчина резко захлопнул дверь. Санька тут же нажал на кнопку звонка и не отпускал. Дверь опять раскрылась. – Что, выйти накостылять, что ли?! – уже всерьез злобно сказал мужчина. Санька подставил ногу под дверь, чтобы мужчина не сумел ее закрыть. – Выйди на минутку, – сказал он. – Я спрошу кое-что. Мужчина чуть отступил и всем телом ринулся на дверь… Санька взвыл. Егорка с этой стороны – точно так, как тот за дверью, – откачнулся и саданул дверь плечом. Санька выдернул ногу и тоже навалился плечом на дверь. – Семен! – заполошно крикнул мужчина. Пока Семен бежал в тапочках на зов товарища, молодые деревенские бычки поднатужились тут… Цепочка лопнула. – Руки вверх! – заорал Санька, ввалившись в коридор. Мужчина с розовым лицом попятился от них… Мужчина в тапочках тоже резко осадил бег. Но тут вперед с визгом вылетела коротконогая женщина с могучим торсом. – Во-он! – Странно, до чего она была легкая при своей тучности и до чего же пронзительно она визжала. – Вон отсюда, сволочи!! Звоните в милицию! Я звоню в милицию! – Женщина так же легко ускакала звонить. – Пошли, Санька, – сказал Егорка. Санька не знал, как подумать про все это. – Пошли, – еще сказал Егор. – Нет, не пошли-и, – свирепо сказал розоволицый. И стал надвигаться на Саньку. – Нет, не пошли-и… Так просто, да? Семен, заходи-ка с той стороны. Окружай хулиганов! Человек в тапочках пошел было окружать. Но тут вернулся от двери Егор… …Из "окружения" наши орлы вышли, но получили по пятнадцать суток. А у Егорки и права на полгода отняли – за своевольную поездку в город. Странно, однако, что деревенские после всего этого в Санькину историю полностью поверили. И часто просили рассказать, как он гужевался в городе три дня и три ночи. И смеялись. Не смеялся только Егорка: без машины стал меньше зарабатывать. – Дурак, поперся, – ворчал он. – На кой черт? – Егор, а как баба-то? Правда, что ли, шибко красивая? – Да я и разглядеть-то не успел как следует: прыгал какой-то буфет по квартире… – А квартирка-то, правда, что ли, такая шикарная? – Квартирка шикарная. Квартиру успел разглядеть. Квартира шикарная. Санька долго еще ходил по деревне героем.