Жизнь Пифагора

ПИФАГОР И ПИФАГОРЕЙСКАЯ ШКОЛА В ИЗОБРАЖЕНИИ ЯМВЛИХА

Ямвлих, автор трактата «Жизнь Пифагора» (или «О пифагорейской жизни», встречается и тот и другой вариант заглавия), родился ок. 245 г. н. э. в Халкиде Сирийской. Образование он получил в Александрии, затем обосновался в пригороде Антиохии, столице Сирии, и основал там свою философскую школу. Философия Ямвлиха довольно эклектична, но в целом ее можно представить как смесь элементов неоплатонизма и неопифагореизма с элементами учения Аристотеля. Ямвлих заслужил признание как комментатор сочинений Платона и Аристотеля, а также имел репутацию теоретика магии и колдовства (сочинение «О египетских мистериях»). Кроме того, он охотно и много занимался пифагорейской философией числа, о чем свидетельствует составленный им «Свод пифагорейских учений».

Если не включать сюда «Теологумены арифметики», в принадлежности которых Ямвлиху сомневаются исследователи, то «Свод пифагорейских учений» состоит, вернее состоял (так как не все книги дошли), из девяти трактатов. Из них сохранились «Жизнь Пифагора», «Протрептик, или Увещание к философии»,

«О науке общей математики» и «О Никомаховом „Введении в арифметику»» и не сохранились 5-й по счету трактат о физических числах, 6-й — этическое учение о числах, 7-й — о музыке, 8-й — о геометрии и 9-й — об астрономии. Почти все эти трактаты, за исключением «Жизни Пифагора» и «Протрептика», посвящены пифагорейскому учению о числе как об онтологическом корне всего существующего, будь то человеческая душа, которая, по пифагорейским представлениям, имеет музыкально-числовую основу, или космическое тело, или музыка, или даже этические ценности. Все это подчинено числу и имеет определенные числовые соразмерности.

Трактат «Жизнь Пифагора» на две трети посвящен проблемам воспитания и образа жизни вообще и пифагорейского в частности и на одну треть — изложению биографии Пифагора, истории пифагорейского союза и отдельным собственно философским проблемам, например, учению об истинно сущем (XXIX). Название трактата Peri tou puqagoreiou biou (буквально «О пифагорейской жизни»), исходя из его содержания, можно понимать двояко: и как «Жизнь Пифагора», и как «Образ жизни пифагорейцев», и, может быть, Ямвлих вовсе не случайно избрал такой обтекаемый вариант заглавия, так как в своем трактате он описывает и жизнь Пифагора, и образ жизни его учеников, причем жизнь и деятельность учеников рассматривается как продолжение личности Пифагора, философа и учителя жизни, гармонизирующего души учеников, других людей и жизнь греческих полисов в целом и в этом своем качестве оказывающегося посланцем Аполлона или даже им самим (XIX). И это не случайно. Пифагореизм является в сущности не столько философией, сколько религией бога света и нравственной чистоты Аполлона, который, будучи монадой, преодолевает, преобразует титаническую множественность и раздробленность, царящую в человеческих душах и умах, привнося в них гармонию и единство и упорядочивая то, что тяготеет к беспорядку и хаосу (тяготеет потому, что люди, по представлениям древних греков, произошли от титанов). Поэтому Пифагор предстает у Ямвлиха в общем-то Аполлоном, отсюда постоянное подчеркивание способности Пифагора творить чудеса, отсюда частое упоминание о наличии у него физического признака, подтверждающего его божественность (золотое бедро), отсюда частое употребление образов, акусм и символов, связанных с золотом, так что человеку, не знающему, какую роль играло золото в культе Аполлона, из-за частых упоминаний золота в тексте Ямвлиха может даже показаться, что Ямвлих был корыстолюбив и неравнодушен к этому металлу, как все обычные люди.

О том, что пифагореизм был аполлоновской философией, свидетельствует тот факт, что, по представлениям пифагорейцев, и человеческая душа, и весь мир в целом имеют музыкально-числовую основу, и А. Ф. Лосев не случайно назвал пифагорейское учение о гармонии восьми небесных сфер «подлинно аполлоновской философией» («Античная мифология в ее историческом развитии», М., 1957, с. 343). Кроме того, у Аполлона основной функцией была очистительная, и греческие философы производили поэтому его имя от глагола apolouw («отмываю», «очищаю»). Пифагорейская же практическая философия вся была нацелена на очищение, во-первых, тела, во-вторых, души и, в-третьих, ума. Очищение тела производилось у пифагорейцев посредством поста и правильной диеты, которой они придавали решающее значение, так как, по сообщению Ямвлиха, хирургические средства вмешательства в телесные процессы для их регулирования и даже внутренние лекарственные средства пифагорейцы отвергали и из лекарственных препаратов применяли лишь мази. Очищение же души производилось у пифагорейцев, во-первых, путем выработки определенных нравственных качеств, в первую очередь мужества — через пятилетнее молчание, телесные упражнения , различные виды воздержания для победы над низшей, вожделенной частью души. Ямвлих упоминает, а Плутарх подробно рассказывает об обычае пифагорейцев уставлять пиршественный стол яствами, растравливать в себе вожделение к ним, а затем отдавать все это рабам, одержав таким образом победу над собой, точнее над худшей частью своей души («О демоне Сократа»). Во-вторых, лечение и очищение души осуществлялось посредством правильно подобранных ладов и мелодий, иногда сопровождаться приговариванием магических слов, с помощью которых пифагорейцы как бы заклинали душу и образумливали ее. И самым главным, последним и завершающим видом очищения было очищение ума: созерцая пространственно-геометрические числа и отношения между ними, пифагорейцы отвлекались от телесного мира и восходили к чистому, бестелесному миру. Ямвлих называет эту деятельность пифагорейцев «математическими обрядами». Но для того, чтобы правильно совершать эти обряды, предварительно надо было освободить душу от страстей.У души, согласно пифагорейским представлениям, есть часть монадическая, мужская, разумная и часть диадическая, женская, чувственная. Последняя часть человеческой души страстно придана к материальному миру, и эта страстная привязанность женской части человеческой души является источником страдательных состояний, в которые то и дело ввергается человек, если он оказывается неспособным противостоять своим страстям и вожделениям. Врачевателем человеческих душ, как известно, был опять же Аполлон, потому что Асклепий лечил тела. Поэтому все приемы очищения души, применяемые пифагорейцами, являются в сущности приемами Аполлона, и потому они не случайно воспринимали Пифагора как самого Аполлона или по крайней мере богочеловека.

Не подлежит сомнению, что Пифагор обладал некоторыми способностями, которые нам, обычным людям, могут показаться чудесными. Так, например, он явно обладал способностью улавливать простым ухом музыкальную волну, исходящую от звезд, и слышать их стремительный жужжащий полет, который Ямвлих называет словом ‘roizhmata. И об этой способности Пифагора говорит не один Ямвлих. Скептицизм современных ученых по этому поводу не имеет оснований, потому что Пушкин, например, говоря о новых способностях, открывшихся у пророка, в частности, говорит от его лица: «И внял я неба содроганье», а Блок в одном из своих стихотворений, в котором он говорит о больших, правда опасных, потенциях человеческой души, пишет:

О тоска! Через тысячи лет Мы не сможем измерить души, Мы услышим полет всех планет, Громовые раскаты в тиши. А пока в неизвестном живем И не ведаем сил мы своих…

Так вот, современные ученые скептики всего лишь, если использовать выражение Блока, «живут в неизвестном», а по поводу того, что неизвестно, критических сентенций лучше бы не изрекать, и ясно, что Пифагор слышал «полет всех планет» и «неба содроганье», чего нам, как замечает Порфирий, упоминая об этой способности Пифагора, «не дано слышать по слабости нашей природы», по крайней мере пока не дано или далеко не всем дано. Ученые скептики также замечают, что звучание планет не может дать последовательный звукоряд в октаву, так как движение планетных сфер (если принять пифагорейскую картину мира, в основе которой лежит представление о небесных сферах) совершается синхронно, однако ясно, что Пифагор улавливал звуки, исходящие от отдельных светил, а не от всего космоса в целом (ведь не бог же он был, чтобы слышать звучание всего космоса!), а то, что звучание небесных сфер образует октаву, он установил уже умозрительным путем. И, наконец, ученый скептицизм часто ставит в смешное положение тех, кто его проявляет. Так, например, Л. Я. Жмудь в своей книге «Пифагор и его школа» (Л., 1990, с. 98), следуя И. Райстеду, утверждает, что опыт с молотками, в результате которого Пифагор открыл основные музыкальные интервалы (он описан у Ямвлиха в гл. XXVI трактата «Жизнь Пифагора»), невозможен с акустической точки зрения, и предполагает, что переписчик Никомаха (который является источником Ямвлиха, о чем, впрочем, Жмудь не знает) ошибся и вместо sjaira («шар», «диск») написал sjura («молоток»). Нашему исследователю следовало бы проявлять скептицизм и критицизм по отношению не к текстам Никомаха и Ямвлиха, а к тексту И. Райстеда: у Ямвлиха, который слово в слово повторяет Никомаха, во-первых, формы sjura нет вообще, а используется, причем лишь однажды, для обозначения формы пятки молотка, sjurvn, которое переписчик уж никак не мог перепутать со словом sjaira , а во-вторых, «молоток» в текстах Ямвлиха и Никомаха все время обозначается словом raisthr1, которое по написанию еще больше, чем sjurvn, не похоже на sjaira . Создается впечатление, что ни Райстед, ни тем более Жмудь не видели текстов Ямвлиха и Никомаха в глаза! К тому же опыты, которые, если верить Ямвлиху, Пифагор проделал в кузнице, были лишь предварительными и установочными, а окончательный опыт, следствием которого было открытие основных музыкальных интервалов, Пифагор провел уже на струнах, а потом на музыкальных инструментах. Поэтому у нас нет никаких оснований не доверять Ямвлиху и его красочному и живому описанию обстоятельств,предшествовавших этому открытию и сопровождавших его. В целом эта глава является одной из лучших в книге и хорошо показывает, как древние делали свои открытия, не сидя в лабораториях, а непосредственно участвуя в общем потоке жизни.

Кроме способности улавливать музыкальную волну, исходящую от звезд, Пифагор обладал также способностью воздействовать на глубинный, скрытый в душе любого живого существа неизреченный разум, который есть, и, может быть, в большей степени, чем у людей, у бессловесных животных: по представлениям древних, животные вначале обладали, как и люди, способностью говорить, но потом боги в наказание отняли у них эту способность. В главе XIII Ямвлих описывает, как Пифагор передавал животным те или иные мысли и представления и менял тем самым их настроение и поведение, делая их кроткими и послушными.

Однако, читая описания отдельных эпизодов из жизни Пифагора, предлагаемые Ямвлихом, все же нужно проявлять скептицизм. Так, например, Фаларид, тиран2 Акраганта, оказывается у Ямвлиха собеседником Пифагора, хотя Фаларид перестал быть тираном по крайней мере за 25 лет до приезда Пифагора в Италию, а если принять хронологию самого Ямвлиха, то еще позже. Столь же ошибочно и утверждение Ямвлиха, что локрийский законодатель Залевк был учеником Пифагора, так как Залевк жил на столетие раньше Пифагора. Но, может быть, сам Ямвлих испортил собственную хронологическую канву жизни Пифагора, некритически