Скачать:PDFTXT
Люблю

Люблю. Владимир Владимирович Маяковский

ОБЫКНОВЕННО ТАК

Любовь любому рожденному дадена, —

но между служб,

доходов

и прочего

со дня на́ день

очерствевает сердечная почва.

На сердце тело надето,

на телорубаха.

Но и этого мало!

Один

идиот! —

манжеты наделал

и груди стал заливать крахмалом.

Под старость спохватятся.

Женщина мажется.

Мужчина по Мюллеру мельницей машется.

Но поздно.

Морщинами множится кожица.

Любовь поцветет,

поцветет —

и скукожится.

МАЛЬЧИШКОЙ

Я в меру любовью был одаренный.

Но с детства

людьё

трудами муштровано.

А я —

убёг на берег Риона

и шлялся,

ни чёрта не делая ровно.

Сердилась мама:

«Мальчишка паршивый

Грозился папаша поясом выстегать.

А я,

разживясь трехрублевкой фальшивой,

играл с солдатьём под забором в «три листика».

Без груза рубах,

без башмачного груза

жарился в кутаисском зное.

Вворачивал солнцу то спину,

то пузо

пока под ложечкой не заноет.

Дивилось солнце:

«Чуть виден весь-то!

А тоже

с сердечком.

Старается малым!

Откуда

в этом

в аршине

место

и мне,

и реке,

и стовёрстым скалам?!»

ЮНОШЕЙ

Юношеству занятий масса.

Грамматикам учим дурней и дур мы.

Меня ж

из 5-го вышибли класса.

Пошли швырять в московские тюрьмы.

В вашем

квартирном

маленьком мирике

для спален растут кучерявые лирики.

Что выищешь в этих болоночьих лириках?!

Меня вот

любить

учили

в Бутырках.

Что мне тоска о Булонском лесе?!

Что мне вздох от видов на́ море?!

Я вот

в «Бюро похоронных процессий»

влюбился

в глазок 103 камеры.

Глядят ежедневное солнце,

зазна́ются.

«Чего — мол — стоют лучёнышки эти?»

А я

за стенного

за желтого зайца

отдал тогда бы — все на свете.

МОЙ УНИВЕРСИТЕТ

Французский знаете.

Де́лите.

Множите.

Склоняете чу́дно.

Ну и склоняйте!

Скажите —

а с домом спеться

можете?

Язык трамвайский вы понимаете?

Птенец человечий,

чуть только вывелся —

за книжки рукой,

за тетрадные дести.

А я обучался азбуке с вывесок,

листая страницы железа и жести.

Землю возьмут,

обкорнав,

ободрав ее —

учат.

И вся она — с крохотный глобус.

А я

боками учил географию —

недаром же

наземь

ночёвкой хлопаюсь!

Мутят Иловайских больные вопросы:

— Была ль рыжа борода Барбароссы? —

Пускай!

Не копаюсь в пропы́ленном вздоре я —

любая в Москве мне известна история!

Берут Добролюбова (чтоб зло ненавидеть), —

фамилья ж против,

скулит родовая.

Я

жирных

с детства привык ненавидеть,

всегда себя

за обед продавая.

Научатся,

сядут —

чтоб нравиться даме,

мыслишки звякают лбёнками медненькими.

А я

говорил

с одними домами.

Одни водокачки мне собеседниками.

Окном слуховым внимательно слушая,

ловили крыши — что брошу в уши я.

А после

о ночи

и друг о друге

трещали,

язык ворочая — флюгер.

ВЗРОСЛОЕ

У взрослых дела.

В рублях карманы.

Любить?

Пожалуйста!

Рубликов за́ сто.

А я,

бездомный,

ручища

в рваный

в карман засунул

и шлялся, глазастый.

Ночь.

Надеваете лучшее платье.

Душой отдыхаете на женах, на вдовах.

Меня

Москва душила в объятьях

кольцом своих бесконечных Садовых.

В сердца,

в часишки

любовницы тикают.

В восторге партнеры любовного ложа.

Столиц сердцебиение дикое

ловил я,

Страстно́ю площадью лёжа.

Враспашку —

сердце почти что снаружи

себя открываю и солнцу и луже.

Входите страстями!

Любовями влазьте!

Отныне я сердцем править не властен.

У прочих знаю сердца дом я.

Оно в груди — любому известно!

На мне ж

с ума сошла анатомия.

Сплошное сердце

гудит повсеместно.

О, сколько их,

одних только вёсен,

за 20 лет в распалённого ввалено!

Их груз нерастраченный — просто несносен.

Несносен не так,

для стиха,

а буквально.

ЧТО ВЫШЛО

Больше чем можно,

больше чем надо

будто

поэтовым бредом во сне навис —

комок сердечный разросся громадой:

громада любовь,

громада ненависть.

Под ношей

ноги

шагали шатко —

ты знаешь,

я же

ладно слажен —

и всё же

тащусь сердечным придатком,

плеч подгибая косую сажень.

Взбухаю стихов молоком

— и не вылиться

некуда, кажется — полнится заново.

Я вытомлен лирикой —

мира кормилица,

гипербола

праобраза Мопассанова.

ЗОВУ

Подня́л силачом,

понес акробатом.

Как избирателей сзывают на митинг,

как сёла

в пожар

созывают набатом —

я звал:

«А вот оно!

Вот!

Возьмите!»

Когда

такая махина ахала —

не глядя,

пылью,

грязью,

сугробом

дамьё

от меня

ракетой шарахалось:

«Нам чтобы поменьше,

нам вроде танго́ бы…»

Нести не могу —

и несу мою ношу.

Хочу ее бросить

и знаю,

не брошу!

Распора не сдержат рёбровы дуги.

Грудная клетка трещала с натуги.

ТЫ

Пришла —

деловито,

за рыком,

за ростом,

взглянув,

разглядела просто мальчика.

Взяла,

отобрала сердце

и просто

пошла играть

как девочка мячиком.

И каждая —

чудо будто видится —

где дама вкопалась,

а где девица.

«Такого любить?

Да этакий ринется!

Должно, укротительница.

Должно, из зверинца!»

А я ликую.

Нет его —

ига!

От радости себя не помня,

скакал,

индейцем свадебным прыгал,

так было весело,

было легко мне.

НЕВОЗМОЖНО

Один не смогу —

не снесу рояля

(тем более

несгораемый шкаф).

А если не шкаф,

не рояль,

то я ли

сердце снес бы, обратно взяв.

Банкиры знают:

«Богаты без края мы.

Карманов не хватит —

кладем в несгораемый».

Любовь

в тебя —

богатством в железо —

запрятал,

хожу

и радуюсь Крезом.

И разве,

если захочется очень,

улыбку возьму,

пол-улыбки

и мельче,

с другими кутя,

протрачу в полно́чи

рублей пятнадцать лирической мелочи.

ТАК И СО МНОЙ

Флоты — и то стекаются в гавани.

Поезд — и то к вокзалу гонит.

Ну, а меня к тебе и подавней

— я же люблю! —

тянет и клонит.

Скупой спускается пушкинский рыцарь

подвалом своим любоваться и рыться.

Так я

к тебе возвращаюсь, любимая.

Мое это сердце,

любуюсь моим я.

Домой возвращаетесь радостно.

Грязь вы

с себя соскребаете, бреясь и моясь.

Так я

к тебе возвращаюсь, —

разве,

к тебе идя,

не иду домой я?!

Земных принимает земное лоно.

К конечной мы возвращаемся цели.

Так я

к тебе

тянусь неуклонно,

еле расстались,

развиделись еле.

ВЫВОД

Не смоют любовь

ни ссоры,

ни вёрсты.

Продумана,

выверена,

проверена.

Подъемля торжественно стих строкопёрстый,

клянусь —

люблю

неизменно и верно!

[1922]

Комментарии

Впервые, отдельным изданием, поэма опубликована в 1922 году, М., изд. «Вхутемас» (МАФ, серия поэтов. № 1).

Написана в ноябре 1921 — начале февраля 1922 года.

 

Мужчина по Мюллеру мельницей машется. — Мюллер И. П. — автор гимнастической системы упражнений.

берег Риона… — Риони — река в Грузии, с которой связаны детские воспоминания поэта.

…играл в «три листика». — «Три листика» — игра в карты.

Меня ж из 5-го вышибли класса. — С августа 1906 года до начала марта 1908 года Маяковский учился в Пятой Московской гимназии, из которой вынужден был уйти, включившись в подпольную революционную работу.

Пошли швырять в московские тюрьмы. — В 1908–1909 годах Маяковский трижды подвергался аресту за революционную деятельность.

Меня вот любить учили в Бутырках. — С 18 августа 1909 года по 9 января 1910 года Маяковский находился в Бутырской тюрьме в Москве.

Я вот в «Бюро похоронных процессий» влюбился в глазок 103 камеры. — В Бутырской тюрьме Маяковский находился в одиночной камере № 103. Из окна коридора было видно помещавшееся напротив тюрьмы бюро похоронных процессий.

…за тетрадные дести. — Дестьмера писчей бумаги. Русская десть — 24 листа. Здесь имеются в виду тетрадные листы, пачки листов.

Мутят Иловайских больные вопросы… — Иловайский Д. И. (1832–1920) — русский историк, автор учебников, изданных до Октябрьской революции и написанных в реакционно-монархическом духе.

Была ль рыжа борода Барбароссы? — Барбаросса Фридрих I (ок 1123–1190) — император так называемой «Священной Римской империи германской нации» (1152–1190). «Барбаросса» в переводе с итальянского языка означает «рыжая борода».

Страстно́ю площадью лежа. — Страстная площадь — теперь Пушкинская площадь в Москве.

гипербола праобраза Мопассанова. — Имеется в виду рассказ Ги де Мопассана «Идиллия».

…хожу и радуюсь Крезом. — Крез (ок. 560–546 до н. э.) — царь Лидии, владевший несметными богатствами.

В. Раков

Скачать:PDFTXT

Люблю Маяковский читать, Люблю Маяковский читать бесплатно, Люблю Маяковский читать онлайн