Сайт продается, подробности: whatsapp telegram
Скачать:TXTPDF
Европа и ислам: история непонимания. Франко Кардини

Европа и ислам: история непонимания Франко Кардини.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Задача этой книги — кратко проследить путь, который прошла Европа, вступая в контакт с исламом: выявить причины, по которым это произошло, обозначить исторический процесс, в ходе которого развивались эти отношения, показать многообразие аспектов, концепций и форм предвзятого отношения, а порой и дезинформации, то есть всего того, что обусловило видение ислама европейцами. В этой книге намеренно не освещается восприятие Европы исламским миром (несмотря на многочисленные упоминания о ней, которые обнаружит читатель, поскольку совсем не коснуться было бы немыслимо). Для тех же, кого заинтересует эта проблема, прекрасным подспорьем может послужить, например, работа Бернарда Льюиса «Мусульмане: открытие Европы».

Ислам, о котором пойдет речь в этой книге, — в первую очередь ислам стран Средиземноморья. Это вполне понятно и в каком-то смысле неизбежно, если учесть особенности реального исторического процесса: именно с этими странами европейцы довольно быстро вступили в контакт и затем всячески поддерживали и развивали установившиеся отношения. С другой стороны, нельзя забывать о том, что исламявление далеко не однородное. Более того, существует большое многообразие разновидностей ислама — как и разновидностей христианства, — которые характеризуются внутренним единством, связывающим всех верующих в мире в одну общину; но при этом все они исторически развивались в особых формах и по особым законам. Южноевропейская историко-филологическая традиция и культура восприимчивы особым, если не исключительным, образом к турецкому, ближневосточному и североафриканскому исламу, которые, впрочем, тесно связаны между собой. Поэтому тем, кто считает южноевропейскую традицию и культуру своей, стоит обратить внимание на другие части Европы, в которых действовали иные исторические и политические факторы. Например, немцы, поляки, русские (и в определенной степени также народы балтийских и центральноевропейских стран) до XVIII–XIX веков испытывали интерес главным образом к Ближнему Востоку и Средней Азии. Что же до англичан, португальцев и голландцев, то для них большое значение имели индийский и восточноазиатские регионы, которые не входят в круг интересов жителей стран Южной Европы. Конечно, мы говорим о среднестатистическом южноевропейце, базовые знания которого обусловлены школьной программой и средствами массовой информации. В этой связи необходимо заметить, что мы постоянно проводим различие между «Ближним Востоком», «Средним Востоком» и «Дальним Востоком» и стараемся не называть «Ближним Востоком» территорию, заключенную между Левантом, Евфратом и Аравийским полуостровом. Разумеется, возникает вопрос, не являются ли такие выражения «европоцентристскими»; но таковыми были бы и выражения «Западная Азия», «Центральная Азия» и «Восточная Азия», так как само понятие «Азия» порождено европейской культурной традицией. Возможно, усилия сохранить политкорректное здесьболее чем где-либо — будут сбивать читателя с толку: ведь при использовании любого языка неизбежно проявится определенный культурный этноцентризм, так как он заложен уже на уровне лексики, морфологии и грамматики.

Множество друзей и коллег оказали мне неоценимую помощь в написании этих страниц. Для меня, как не специалиста по исламу, особенно ценными были советы Сальваторе Боно, Массимо Кампанини, Халеда Фуада Аллама, Махмуда Салема Альшейха и Клелии Сарнелли Черкуа. Отдельная благодарность — Жан-Пьеру Бардо за внимательное и вдумчивое прочтение моей книги.

Я выражаю также благодарность всем, кто давал мне в ходе работы над книгой полезные советы и рекомендации.

1 ПРОРОК И ТРИ ЧАСТИ СВЕТА

Европа и Азия, христианство и ислам: сравнение и ошибки

Сравнение европейского мира с исламским, как бы оно ни производилось, всегда имеет характер противопоставления. Возможно, оттого, что такое сравнение по-прежнему воспринимается — по крайней мере, подсознательно — как постоянное или возобновляющееся историческое столкновение между христианством и исламом. Сегодня уже невозможно всерьез воспринимать выражение Новалиса «Христианский мир, или Европа» («Christenheit oder Europa»), — это всего лишь риторическая фигура. Процесс секуляризации — неотъемлемая черта жизни современного Запада — более не позволяет отождествлять Европу ни с христианством вообще, ни с какой-то из его разновидностей. Тем не менее, с тех пор как западный мир — который, в свою очередь, нельзя полностью отождествлять с Европой, — с растущим беспокойством стал наблюдать за распространением исламских движений, не вполне правильно названных «фундаменталистскими» (хотя и ислам, разумеется, нельзя полностью идентифицировать с разными видами «фундаменталистской» идеологии), в Европе появилась тенденция видеть в исламе по меньшей мере потенциального противника. Эту тенденцию можно было бы считать новой, если бы многие европейцы не воспринимали ее скорее как revival, повторение, deja vu, возобновление противостояния — очень давнего и, можно сказать, укоренившегося в исторической, политической и географической реальности.

Таким образом, возникает вопрос: не является ли сопоставление Европы и ислама, воспринимаемое более или менее как противопоставление, не совсем удачной аналогией противопоставления Запада и ислама (или прогресса и ислама, что усложнило бы проблему из-за тенденции считать прогресс неотделимым от Запада) или же продолжением древнего классического поединка между Европой и Азией, обозначенного еще Эсхилом в «Персах»? Позже Гиппократ интерпретировал такое противостояние в трактате «О видах атмосферы» («De aeribus») с природно-климатической и с политической точки зрения (азиатов, по его мнению, сделали трусливыми мягкий климат и монархическое правление, а европейцев активными и воинственными — более суровый климат и общественные свободы), Аристотель же в «Политике» объяснял его «естественным» различием нравов. Но если нельзя больше отождествлять христианский мир и Европу, тем более невозможно сводить Азию к исламу и наоборот. Как известно, не вся Азия является мусульманской, а дар ал-исламтерритория ислама») простирается далеко за пределы Азии.

К этому стоит добавить «асимметрию» (по крайней мере, кажущуюся) между самими терминами «Европа» и «ислам». В самом деле, один из них обозначает часть света, а другой — религию. Однако — вот и первый концептуальный ключ, позволяющий разрешить нашу дилемму, — приведем высказывание Бернарда Льюиса:

Асимметрия тут скорее мнимая. «Европа» — это понятие, созданное европейцами, так же, как вся система континентов, в которой Европа занимала главное положение. Европа замыслила и создала Европу; Европа открыла Америку, дала ей название и в каком-то смысле создала ее. Еще раньше Европа изобрела как Азию, так и Африку, чьи жители до XIX века, когда настала эра европейского господства в мировом масштабе, ничего не ведали о названиях, национальной принадлежности и прочих классификациях, придуманных европейцами для своего внутреннего пользования.

Ислам — это не географическая область: это религия. Но для мусульман слово «религия» содержит совсем другой смысл, чем для христиан современности или средневековья […] Для мусульман ислам — это не просто система веры и культа […] Это скорее образ жизни в широком смысле, и его нормы включают элементы гражданского, уголовного и даже конституционного права в нашем понимании.[1]

Но такие оппозиции, как «Европа/Азия», «Запад/Восток», имеют давние исторические и геополитические предпосылки, и оно шире такого понятия, как противостояние между Европой и исламом. Впрочем, нет недостатка в тех, кто утверждает, что в определенные периоды — например, в эпоху крестовых походов или во времена гегемонии Османской империи в восточном Средиземноморье и на Балканах — дуэль между Европой и Азией, между Западом и Востоком принимала вид того, что принято называть «поединком креста и полумесяца» (что не вполне правильно с точки зрения символики). Если сегодня мы, не ограничиваясь сведениями древних географов, проследим, как развивались современные понятия о Европе и европейском самосознании, мы увидим, что ислам, в числе прочих факторов, содействовал формированию этих понятий — пусть и, так сказать, «от противного». Неоднократные всплески мусульманской агрессии против Европы — с VII–VIII по X века, а затем с XIV по XVIII-й (неважно, была ли агрессия реальной, или ее считали таковой европейцы) — способствовали рождению самой Европы. И если кое-кто из историков называл пророка Мухаммеда «отцом-основателем» Европы (не парадоксально ли?), то возникает вопрос, не сыграли ли позже аналогичную роль турецкие султаны Мехмед II и Сулейман Великолепный? Ведь они, вынуждая европейцев защищаться и искать пути и способы совместных действий, содействовали их самоопределению — как в собственных глазах, так и перед лицом «Другого».

Мусульмане за пределами ал-Магриб ал-Акса[2]

Средневековые авторы единодушно придерживались распространенной (хотя, возможно, и ошибочной) точки зрения, что Европа, по определению, есть главный — если не единственныйоплот христианства. Отсюда происходит другое общепринятое мнение: нехристианин, проживающий на территории Европы, — чужак и захватчик. Так, неизвестный толедский священник, который в середине VIII века в своем «Испанском продолжении» («Continuatio Hispanica») продолжал «Историю» («Historiae») Исидора Севильского, называл европейцами («Europenses») победителей в битве при Пуатье 732 года (по другой версии, состоявшейся в 733 году). Но возникает вопрос: чувствовал ли он себя «Europensis» потому, что был христианином, — или потому, что Пиренейский полуостров, согласно античным географическим представлениям, входил в состав Европы? Или же он с горечью полагал, что таковым считать себя не может — с тех пор как арабо-берберы, захватив Пиренейский полуостров, присоединили его к дар ал-исламу? Это предполагало бы наличие непостоянных границ и строгое разграничение Европы и дар ал-ислама, что, в свою очередь, исключило бы возможность говорить о некой «мусульманской Европе» применительно к европейским территориям, завоеванным исламом и заселенным мусульманами или теми, кто недавно обратился в эту новую веру.

Теперь уже лишены смысла споры о том, действительно ли поражение мусульман при Пуатье остановило их нашествие на Европу, или же это был скорее симптом усталости захватчиков, не имевших сил двигаться дальше. Лишены смысла потому, что значение этой битвы сегодня представляется весьма скромным, а также потому, что распространение ислама в VII–X веках нельзя называть завоеванием. Арабы никогда не располагали таким количеством воинов, чтобы за несколько десятилетий завоевать территорию, простирающуюся по широте от Геркулесовых столбов до Инда и Сырдарьи, а по долготе — от Кавказа до Нубии. Со времен халифов, непосредственных преемников Пророка, — то есть с тридцатых годов VII века, — распространение ислама никогда не выглядело коротким и сокрушительным военным нашествием и тем более не представало как Volkerwanderung[3]. Скорее это был непрерывный, долгий, хотя и не всегда гладкий, процесс завоевания территорий и последующего (чаще всего добровольного) обращения в ислам социальных групп, переживавших упадок или кризис. Речь идет, к примеру, о христианах-монофизитах Сирии и Египта, притесняемых византийскими властями, или об иранцах, подданных сасанидского шаха, желавших освободиться от дряхлой и бессильной власти и вновь объединиться вокруг новой идеи — вокруг формулы покорности Богу, провозглашенной Его пророком Мухаммедом… Многие, тем не менее, предпочитали сохранить свою веру и платить джизйа — подушную подать и харадж — налог, обязательный для всех немусульманских землевладельцев, а также мириться с тем, что их будут считать диммий, что означает «находящийся под защитой», но также и «подчиненный». Но в целом они демонстрировали тем самым, что правление неверных устраивает их больше, чем правление единоверцев.

Как бы то

Скачать:TXTPDF

Европа и ислам: история непонимания. Франко Кардини Ислам читать, Европа и ислам: история непонимания. Франко Кардини Ислам читать бесплатно, Европа и ислам: история непонимания. Франко Кардини Ислам читать онлайн