Сайт продается, подробности: whatsapp telegram
Скачать:PDFTXT
Динамика капитализма. Бродель Ф.

кукурузы, то это, несомненно, самая удобная культура, из нее легче всего

готовить повседневные блюда, ее возделывание оставляет немалый досуготсюда

привлечение крестьян к государственным работам и циклопические памятники

индейских цивилизаций. Так невостребованная рабочая сила была употреблена

обществом для своих целей. Можно было бы также обсудить проблемы рационов и

калорий, обеспечиваемых этими культурами, проблемы нехватки продуктов и

изменения структуры их потребления на протяжении веков. Не правда ли, этот сюжет

будет не менее увлекательным, чем судьба империи Карла V или эфемерный и

сомнительный блеск, сопровождавший так называемое французское господство в век

Людовика XIV. И, конечно же, поучительным: разве история допингов прошлого —

спиртного и табака, в частности, та стремительность, с которой табак завоевал весь

мир, не является предупреждением о еще больших опасностях современных

допингов?

Аналогичным образом дело обстоит и с техникой. Ее история поистине полна чудес и

в то же время тесно связана с трудом людей и их крайне медленными успехами в

повседневной борьбе с окружающей средой и с самими собой. К технике относится все

— и мощные усилия, и упорные и монотонные движения человека, обрабатывающего

камень, кусок дерева или железа, чтобы сделать из него орудие труда или оружие. Как

видите, это весьма приземленная деятельность, консервативная по своей природе,

очень медленно изменяющаяся, и наука (которая является ее позднейшей

суперструктурой) крайне медленно развивается если и развивается — на ее основе.

Высокая концентрация экономики вызывает концентрацию технических средств и

развитие технологии; этот процесс можно проследить на примере Арсенала в Венеции

XIV века, примерах Голландии XVII века, Англии XVIII века. В каждом таком случае в

дело вступает наука, какой бы рудиментарной она в то время ни была. Она просто

принуждена к участию.

Издавна все технические приемы, все элементы научного знания являлись предметом

постоянного обмена, непрерывно распространяясь по всему миру. Однако есть вещи,

которые распространяются с трудом навесной руль плюс использование соединения

«стык внакрой» при обшивке корпуса судна, плюс артиллерия на борту, плюс

плавание в открытом море и на дальние расстояния. Таков и капитализм,

представляющий собой сумму привычек, способов, ухищрений, достижений. Не

дальнее ли плавание вкупе с капитализмом обеспечили превосходство Европы —

просто в силу того, что эти новшества не получили массового распространения?

Но, спросите вы, почему последние две главы посвящены деньгам и городам?

Разумеется, я хотел вывести эти вопросы за пределы следующего тома. Но дело,

конечно, не только в этом. Истина в том, что эти два явления принадлежат

одновременно и повседневности самых древних времен, и самой непосредственной

современности. Деньги — это очень старое изобретение, если понимать под ними

средство ускорения обмена. А без обмена нет общества. Что касается городов, то они

существуют с доисторических времен. И то, и другое — это многовековые структуры

самой обычной жизни. Но это также и мощные ускорители, способные

адаптироваться к изменениям и, в свою очередь, их стимулировать. Можно сказать,

что города и деньги породили современный мир, но возможно, в соответствии с

правилом обратимости, столь ценимым Жоржем Гурвичем, и заявление о том, что дух

современности, динамика жизни человеческих масс способствовали экспансии денег

и создали растущую тиранию городов. Города и деньги являются одновременно и

двигателем, и показателем развития; они вызывают изменения и указывают на них.

Но при этом они также являются их следствием.

III

Выходит, не так-то просто охватить мыслью огромное царство привычного,

рутинного, «этого великого отсутствующего истории». В действительности же,

привычное пронизывает все стороны жизни людей, наполняет ее, как вечерние

сумерки наполняют окрестности. Однако этот сумеречный — из-за недостатка памяти и

проницательности — исторический пейзаж неоднороден: в нем встречаются более

темные и более светлые места. Было бы важно обозначить границу между светом и

тенью, между рутиной и сознательным решением. Такая разница могла бы ясно

отличить то, что находится справа и слева от наблюдателя, а точнее — сверху и снизу от

него.

Итак, представьте себе огромную и многообразную сеть, состоящую из всей

совокупности простейших рынков, имеющихся в некотором данном регионе, рынков,

с зачастую весьма скромным потоком товаров, и которые видятся наблюдателю как

некая россыпь точек. С этих многочисленных устьиц начинается то, что мы называем

экономикой обмена, связывающей две обширные области — область производства и

область потребления. В период Старого Порядка, между 1400 и 1800 годами,

экономика обмена была еще очень несовершенной. Она, безусловно, уходит своими

корнями в глубь веков, однако в упомянутый период она еще не в состоянии

соединить всю сферу производства со всей сферой потребления, поскольку

значительная доля производства не включается в сферу рыночного обращения,

работая на натуральное потребление, не выходящее за пределы семьи или сельской

общины.

Отметив это несовершенство, следует, однако, признать, что рыночная экономика

развивается, что она уже объединяет достаточное количество малых и больших

городов, чтобы оказывать организующее влияние на производство, направлять и

стимулировать потребление. Для этого, безусловно, потребуются века, однако между

этими двумя мирами — производством, где все рождается, и потреблением, где все

разрушается, — именно она является связующим звеном, двигателем, тем узким, но

чрезвычайно активным пространством, где зарождаются живые импульсы, стимулы,

нововведения, инициативы, озарения, динамика роста и сам прогресс. Мне нравится,

хотя я и не разделяю ее полностью, мысль Карла Бринкмана, заметившего, что

экономическая история сводится к истории рыночной экономики — от ее

возникновения до ее возможного конца.

Поэтому я долгое время наблюдал, описывал, возвращал к жизни простейшие рынки,

о которых мне удавалось собрать необходимые сведения. Через них проходит граница,

отмечающая нижний уровень экономики. Все, что осталось за пределами рынка,

имеет лишь потребительскую стоимость, все, что сумело пройти в его тесные врата,

приобретает обменную стоимость. В зависимости от того, с какой стороны

элементарного рынка находится индивид, он будет или не будет участником обмена,

того, что я называю экономической жизнью, в отличие от материальной жизни, но

также и в отличие от капитализма, — однако на последнем отличии мы остановимся

позже.

Странствующий ремесленник, предлагающий то в одном, то в другом городке свои

услуги плетельщика соломенных стульев или трубочиста, будучи весьма скромным

потребителем благ, все же принадлежит миру рынка — именно к нему он обращается

за ежедневным пропитанием. Если у него сохранились связи с родной деревней и на

время жатвы или сбора винограда он возвращается к крестьянскому труду, то значит,

он снова пересекает границу рынка, только в обратном направлении. Крестьянин,

который регулярно сам реализует часть своего урожая и регулярно покупает орудия

труда и одежду, уже принадлежит рыночной сфере. Тот же, что едет в город продать

немного продуктов, яйца, птицу, чтобы уплатить налоги или купить лемех для плуга,

лишь приближается к границе рыночной сферы, оставаясь частью огромной массы

натурального хозяйства. Разносчик, торгующий небольшим количеством товара на

городских улицах или по деревням, находится в пространстве обмена, расчетов,

баланса долга и наличности, какими бы скромными ни были эти расчеты и обмены.

Что касается лавочника, то он положительно является субъектом рыночных

отношений. Он либо продает то, что производит, и в этом случае он — ремесленник,

хозяин лавки мастерской, либо торгует тем, что произвели другие, тогда он переходит

в категорию торговцев. Лавка, открытая ежедневно, обладает тем преимуществом, что

в ней возможен постоянный обмен, в то время как рынок работает один два раза в

неделю. Более того, в лавке обмен сочетается с кредитом, так как лавочник получает

свои товары в кредит и продает также в кредит. Таким образом, обмен здесь пронизан

чередой долгов и кредитов.

По отношению к рынкам и субъектам обмена элементарного уровня более высокое

положение занимают ярмарки и биржи (ярмарки проводятся регулярно водном и том

же месте в определенное время и продолжаются несколько дней, а биржи открыты

ежедневно). Даже если на ярмарках обычно находится место для мелкой розничной

торговли и купцов с небольшим капиталом, на них, как и на биржах, господствуют

крупные дельцы, получившие вскоре название негоциантов, которые розничной

торговлей не занимаются.

В первых главах второго тома моей книги, названного «Игры обмена», я детально

описал различные элементы экономики, стараясь представить предмет моего

исследования со всеми возможными подробностями. Я, по-видимому, слишком

увлекся, и читатель, скорее всего, найдет изложение затянутым. Но, с другой стороны,

что плохого в том, если вначале история будет заниматься простым наблюдением,

описанием, классификацией фактов, без каких-либо особых, заранее принятых

теоретических установок. Увидеть и показать прошлое — уже половина нашей задачи.

Причем, увидеть, по возможности, собственными глазами. Ибо, уверяю вас, нет

ничего проще в Европе — я не говорю о Соединенных Штатах, — чем застать рынок на

городской улице или лавку совсем как в былые времена, или встретить торговца

вразнос, который охотно расскажет вам о своих странствиях, увидеть ярмарку или

биржу. Поезжайте в Бразилию, глубинку штата Баия, или в Кабилию, или в Черную

Африку, и перед вами предстанут воочию еще сохранившиеся архаичные рынки. А,

кроме того, если, конечно, есть желание их читать, существуют тысячи документов,

рассказывающих об обмене в прошлые времена: городские архивы, нотариальные

книги, документы полиции и столько рассказов путешественников, не говоря уже о

картинах художников.

Возьмем, к примеру, Венецию. Гуляя по этому городу, сохранившемуся в столь

чудесной неприкосновенности, после посещения архивов и музеев, можно

восстановить почти во всех деталях картины прошлого. В Венеции не было ярмарок,

точнее, уже не было ярмарок товаров — ярмарка Вознесения (Sensa) была праздником

с балаганами купцов на площади Св.Марка, маскарадом, музыкой и ритуальным

зрелищем венчания дожа с морем против церкви Сан Николо. На площади Св.Марка

было несколько рынков, в частности, рынки драгоценных украшений и не менее

драгоценных мехов. Но уже тогда, как и ныне, главным местом торговли была

площадь Риальто, напротив моста и здания Немецкого двора (Fondaco dei Tedeschi),

где сегодня находится Главный почтамт Венеции. Около 1530 года Аретино, живший в

собственном доме на Большом канале (Canal Grande), любил наблюдать за прибытием

кораблей, груженных фруктами и горами дынь, следовавших с островов лагуны к

этому «чреву» Венеции, — ибо старая и новая площади Риальто (Rialto Nuovo и Rialto

Vecchio) являлись «чревом» и активным центром любых операций обмена, любых

сделок, больших и малых. В двух шагах от шумных прилавков этой двойной площади

каждое утро встречались крупные негоцианты Венеции в своей Лоджии (Loggia),

построенной в 1455 году, — можно сказать на своей Бирже, — неприметно обсуждая свои

дела, договариваясь о страховании судов, фрахте, покупая и продавая товар, заключая

контракты между собой или с иностранными купцами. Чуть дальше располагались

банкиры в своих тесных лавках, готовые тут же оформить эти сделки, переводя деньги

со счета на счет. Так же совсем рядом, на своих нынешних местах находились

овощной рынок (Herberia), рыбный рынок (Pescheria), и немного дальше, на

старинной улице Ка Куарини, мясники (Beccarie), по соседству с церковью Св.Матфея,

церковью мясников, разрушенной лишь в конце XIX в.

Нас несколько обескуражил бы шум Амстердамской биржи XVII века, однако

современный биржевой маклер, если бы он полюбопытствовал прочесть

удивительную книгу Хосе де Ла Вега «Путаница путаниц» («Confusion de confusiones»,

1688), без труда освоился бы в уже достаточно сложной и хитроумной игре на покупке

и продаже акций, которыми, впрочем, не владели ни покупатели, ни продавцы, — при

этом использовались вполне современные способы. Посетив в Лондоне Аллею

обменов (Change Alley), можно было убедиться, что там действуют те же пружины и в

ходу те же ухищрения.

Однако довольно примеров. Выше, несколько упрощая, мы выделили два уровня

рыночной экономики: нижний этаж, с его рынками, лавками, торговцами вразнос, и

верхний,

Скачать:PDFTXT

Динамика капитализма. Бродель Ф. Капитализм читать, Динамика капитализма. Бродель Ф. Капитализм читать бесплатно, Динамика капитализма. Бродель Ф. Капитализм читать онлайн